На улице Горького, недалеко от поворота на Проезд художественного театра открыли новое для нашей страны заведение «Коктейль-Холл». Это было самое яркое проявление оттепели. Давно ли все блюда переименовывали на русский лад (например, пирожные безе стало назваться сбивное, наполеон – слоёное, эклер – заварное, котлеты «де’Валяй» стали называться «котлеты по-киевски»).
За употребление иностранного слова осуждали как за «низкопоклонство перед Западом». А тут вдруг – «Коктейль-Холл»! Да само слово «коктейль» считалось буржуазным, не из нашей жизни. Словом, его открыли.
Из большого зала первого этажа с длинной барной стойкой шла на второй этаж – широкую галерею, накрывавшую примерно треть первого этажа — деревянная винтовая лестница – получалось красиво. Заведение сразу стало пользоваться колоссальным успехом. Там подавали вкусные коктейли и не только коктейли, но главное, там можно было не закусывать, что сильно удешевляло вечер. На закуску там подавали только горячий миндаль, лежащий на блюде на толстом слое горячей соли, так что он не остывал и был солёненький.
Однажды, когда я, моя самая близкая подруга Рита и наш сокурсник Олег Леонидов сидели на верху на галерейке, мы увидели внизу Светлова, вот тогда мы с ним и познакомились. Правда я его знала с рождения. Как и семьи моих родителей, он был из Екатеринослава.
Моя мама принимала его в комсомол в 1918 г ., она была секретарём райкома и на его комсомольском билете, который он так часто упоминает в стихах («… и о том, что молодость уйдёт, комсомольский маленький билет мой каждым членским взносом вопиёт. ») стоит мамина подпись. Но я ему не сказала кто я. Мама в это время жила на Украине.
В конце 20-х отношения между мамой и Светловым немного разладились. Он начал пить. Это совпало с разгромом троцкистской оппозиции, а Светлов, так же как младший брат моего отца, его закадычный друг, были троцкистами. В 1927 г . на квартире Светлова выходила троцкистская газета «Коммунист».
Возможно Светлов воспринял разгром троцкистской оппозиции как конец революции, возможно он немного испугался. Во всяком случае он стал пить и несколько раз приходил к нам пьяным. А у нас не пили.
Родители и многочисленные собиравшиеся у нас их друзья всё ещё переживали счастье победы в гражданской войне, надежду на близкую мировую революцию, упивались тем, что открывала им наука, до которой они наконец дорвались и в допинге в виде алкоголя не нуждались. Мама сказала Светлову чтобы в пьяном виде и с неподходящими барышнями он к нам не приходил.
И он вообще почти перестал приходить. Словом, сейчас в «Коктейль-Холле» мы ещё раз познакомились и подружились. А потом, когда мама вернулась в Москву, она опять стала с ним встречаться, но это уже были встречи ровесников – в Москве было большое днепропетровское землячество. Так что Светлов так и не узнал, что Лина и Базарова имеют друг к другу какое-то отношение.
А сейчас мы пересели за столик к Светлову, прочли ему наизусть несколько его стихотворений чтобы он понял, что мы его любим как поэта, а не что он интересует нас как знаменитость (таких он к себе не подпускал), и начался интересный и весёлый разговор. О Светлове написано много воспоминаний и во всех воспоминаниях много светловских «хохм» и интересно, что «хохмы» эти не повторяются.
Они возникали тут же, и он тут же их забывал, не сохранял, чтобы использовать ещё раз. В то время обсуждалось событие, произошедшее в литературно-общественных кругах: нескольких крупных деятелей лишили занимаемых ими должностей, а, возможно, и партбилетов «за аморалку» — за связи с девочками из хореографического училища Большого театра.
Нас это коснулось лично: мой муж (который тогда ещё не был моим мужем) писал дипломную работу у известного профессора Еголина, а Еголин как раз и оказался одной из главных фигур этого скандала. Светлов сказал: «Как называется человек, который в советском союзе имеет гарем? – Горемыка». Второй популярной темой в то время был теннис.
Наша страна в этом виде спорта не блистала, а как раз в этом году наша девушка (не помню её фамилии) что-то большое выиграла. Мы спросили у Светлова как она ему, он мгновение подумал и сказал: «У теннисистки ни тени сиськи» (надеюсь я не использовала ненормативную лексику). Читали новые стихи Кирсанова и Светлов сказал: «Кирсанов мог один насцать, как не насцут одиннадцать».
Это может и ненормативная лексика, но какая могучая рифма – прямо венесуэльская. Помните, Маяковский, жалуясь на трудность поисков рифмы, сказал: «Может быть, пяток неслыханных рифм только и остался, что в Венесуэле». Хорошо бы Уго Чавису это кто-нибудь перевёл. Вот бы он гордился. Это была бы его самая главная гордость: что там нефть – «страна неслыханных рифм»!
Потом мы вышли из «Коктейль-Холла», был очень ранний зачинающийся рассвет, он угадывался, потому что ещё не рассеялась дымка. Впереди шли мы с Олегом, а за нами – Михаил Аркадиевич с Ритой. Михаил Аркадиевич спросил у Риты: «У них что, роман?» А Рита честно сказала: «У них был роман, но кончился». Светлов сказал: «Как быстро, уже был, и уже кончился.
Она что, ушла от него, а к кому?», а Рита сказала: «К Игорю». А потом Светлов подошёл ко мне и сказал: «Старуха, это, конечно, ошибка, что ты с ним путалась, но называй меня Игорь и ты будешь счастлива». Он всех женщин называл “старуха”, и при его картавости это звучало симпатично. Моей подруге Рите он говорил: «Старуха, за что я тебя люблю, так это за то, что ты такая пропащая». Одной девушке, которая была к нему неравнодушна и уверяла, что ничего от него не хочет, только родить ребёнка, он говорил: «Старуха, за что я тебя люблю, так это за то, что ты такая отсталая».
Доночёвывать мы пошли к Олегу. Он жил на Кировской 22, в бывшей гостинице «Швейцария». Я бы с удовольствием описала его своеобразно привлекательное жилище, но всего не напишешь. Расположились там и продолжались разговоры и стихи. Но я так устала, что забравшись в угол дивана уснула.
Разбудили меня не голоса и не дым коромыслом, на который действительно топор можно было повесить, а пение птиц. Окно было открыто во двор между Кировской и Кривоколенным, и он был полон птиц. Они пели так счастливо, так восторженно, так яростно, это было такое сказочно прекрасное многоголосье, что мне показалось, я проснулась в райском саду.
А в комнате уже не совсем различимые в сигаретном дыму всё продолжали бормотать стихи. Я сказала: «Птицы поют, обратите внимание». И Светлов ответил: «Старуха, когда мы встретимся в следующий, раз я принесу тебе стихи. Первая строчка будет «Птицы поют, обратите внимание».
Источник: tareeva.livejournal.com
Коктейль-холл на Тверской.
На улице Горького в Москве после ее тотальной реконструкции в доме № 6 открылся знаменитый «Коктейль-холл». В архиве журнала Life есть фото из 1940-х, на котором запечатлено помещение с винтовыми лестницами, могучими колоннами, лаковым паркетом, мощными люстрами и даже публикой, употребляющей коктейли.
Рядом комментарий: «Новый дорого отделанный элегантный Коктейль-холл на улице Горького (единственный в городе), где самые богатые и наиболее элитарные, включая писателей, актеров, художников, скульпторов, кинематографических и театральных деятелей могут попробовать недешевый коктейль «Ковбой» (одна десятая месячной платы за квартиру).»
Вспоминая о посиделках в «Коктейль-холле», литераторы говорили: «под «шампань-коблер» и «маяк» отлично слушались новые стихи. » «Маяк» — фирменный коктейль: ликер, желток и коньяк.
В рекламном проспекте 1950 года скромно говорилось: «Здесь играет джаз-оркестр». Реклама за подписью «Главликерводка» обещала «большой ассортимент различных коктейлей и пуншей», «закуски», диковинный «кофе с ликером» и работу с трех дня до трех ночи. Стиляги называли это место коротко — «Кок». Работавший здесь композитор Юрий Саульский вспоминал, что самой модной, как сказали бы теперь, фишкой того времени было «изображать из себя иностранцев, не говорящих по-русски».
В инете не очень много информации о «Коктейль-холле». Известно, что он не дожил даже до брежневских времён, а позже в его интерьерах разместилось кафе «Космос».
Фотографий интерьеров тоже мало. парочка из Life и одна советская.
Но недавно мне вспомнилось, где ещё можно увидеть интерьеры советского бара. Это заведение вскользь упоминалось в повестях В.Кондратьева, а в одной — «Отпуск по ранению» — в коктейль-холле происходит одно из центральных событий. Лейтенант Володька, прибывший в Москву в 1942 году с передовой, заставляет присутствующих под дулом пистолета встать и почтить память своей роты.
По повести был снят фильм «Брызги шампанского», и режиссёр Станислав Говорухин запечатлел «Коктейль-холл» в родных интерьерах.
Вот как возродили 1942 год в 1989-м.
Даже табличку у входа повесили какую нужно и на дверях название прописали.
А дальше — узнаваемые залы.
Герои — лейтенант Володька и его друг Сергей — сразу поднимаются на второй этаж и заказывают Мартини.
Капительку колонны рассмотреть можно.
Сверху открывается вид на нижний зал.
К ближайшему к зрителю столику отправится главный герой, чтобы поговорить. Разговор едва не перерастёт в драку.
В итоге, «Володька разбросал державших его людей, отскочил к стене, резко бросил руку в задний карман. Секунда, и ствол «вальтера» черным зловещим зрачком уставился на окружавших его людей.»
Один из последних кадров в «Коктейль-холле». Как раз видна самая запоминающаяся часть интерьера — винтовая лестница, по которой герои будут удирать от военного патруля.
P.S.
Весной в «Коммерсанте» писали, что «Коктейль-холл» решили возродить:
Историк советской миксологии, известный бармен Владимир Журавлев грезил о его возрождении последние лет десять. Реинкарнация холла открывается сегодня, правда, не у почтамта [наверное, всё-таки телеграфа], а на базе зажиточного ресторана «Горки» [на 1-й Тверской-Ямской]. У соавторов проекта на это заготовлена своя легенда.
Так, куратор холла, главред журнала «Не спать!» Дмитрий Шаля предлагает вспомнить роман Василия Аксенова «Остров Крым», и представить, что бы было, доживи оригинальный «Кок» до наших времен. Для этого Bartender Brothers вынесли из «Горок» почти все столы, водрузив в центре зала внушительный квадратный бар с отделанной мрамором стойкой. Потолочная лепнина, могучие колонны здесь и так остались со сталинских времен. Лишнего ничего мудрить с интерьером не стали, оставив много воздуха, так что заведение стало походить на бар при хорошем отеле без, собственно, самого отеля. (ссылка)
Источник: architip.livejournal.com
moscow_walks
На улице Горького в Москве после ее тотальной реконструкции в доме № 6 открылся знаменитый «Коктейль-холл». В архиве журнала Life есть фото из 1940-х, на котором запечатлено помещение с винтовыми лестницами, могучими колоннами, лаковым паркетом, мощными люстрами и даже публикой, употребляющей коктейли.
Рядом комментарий: «Новый дорого отделанный элегантный Коктейль-холл на улице Горького (единственный в городе), где самые богатые и наиболее элитарные, включая писателей, актеров, художников, скульпторов, кинематографических и театральных деятелей могут попробовать недешевый коктейль «Ковбой» (одна десятая месячной платы за квартиру).»
Вспоминая о посиделках в «Коктейль-холле», литераторы говорили: «под «шампань-коблер» и «маяк» отлично слушались новые стихи. » «Маяк» — фирменный коктейль: ликер, желток и коньяк.
В рекламном проспекте 1950 года скромно говорилось: «Здесь играет джаз-оркестр». Реклама за подписью «Главликерводка» обещала «большой ассортимент различных коктейлей и пуншей», «закуски», диковинный «кофе с ликером» и работу с трех дня до трех ночи. Стиляги называли это место коротко — «Кок». Работавший здесь композитор Юрий Саульский вспоминал, что самой модной, как сказали бы теперь, фишкой того времени было «изображать из себя иностранцев, не говорящих по-русски».
В инете не очень много информации о «Коктейль-холле». Известно, что он не дожил даже до брежневских времён, а позже в его интерьерах разместилось кафе «Космос».
Фотографий интерьеров тоже мало. парочка из Life и одна советская.
Но недавно мне вспомнилось, где ещё можно увидеть интерьеры советского бара. Это заведение вскользь упоминалось в повестях В.Кондратьева, а в одной — «Отпуск по ранению» — в коктейль-холле происходит одно из центральных событий. Лейтенант Володька, прибывший в Москву в 1942 году с передовой, заставляет присутствующих под дулом пистолета встать и почтить память своей роты.
По повести был снят фильм «Брызги шампанского», и режиссёр Станислав Говорухин запечатлел «Коктейль-холл» в родных интерьерах.
Вот как возродили 1942 год в 1989-м.
Даже табличку у входа повесили какую нужно и на дверях название прописали.
А дальше — узнаваемые залы.
Герои — лейтенант Володька и его друг Сергей — сразу поднимаются на второй этаж и заказывают Мартини.
Капительку колонны рассмотреть можно.
Сверху открывается вид на нижний зал.
К ближайшему к зрителю столику отправится главный герой, чтобы поговорить. Разговор едва не перерастёт в драку.
В итоге, «Володька разбросал державших его людей, отскочил к стене, резко бросил руку в задний карман. Секунда, и ствол «вальтера» черным зловещим зрачком уставился на окружавших его людей.»
Один из последних кадров в «Коктейль-холле». Как раз видна самая запоминающаяся часть интерьера — винтовая лестница, по которой герои будут удирать от военного патруля.
Остальные виды «военной» Москвы из фильма «Брызги шампанского»можно посмотреть тут
Источник: moscow-walks.livejournal.com